Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

Когда в 1938 году К. Л. Р. Джеймс, родившийся в британской рабовладельческой колонии Тринидад, написал свою знаменитую историю революции в Сен-Доминго "Черные якобинцы", он попытался вернуть Гаити в авангард освобождения и использовать ее пример для утверждения конца колониализма во всем мире. В 1946 году африканский политический лидер Леопольд Сенгор, избранный депутатом французского законодательного собрания в Париже, сослался на тот момент, когда 150 лет назад Франция признала гражданство чернокожих рабов. Он пытался убедить других депутатов вернуться к обещаниям революционной Франции и сделать всех подданных в колониях гражданами с теми же правами, что и в европейской Франции. Франко-гаитянская революция 1789-1804 годов поставила перед миром вопросы о соотношении гражданства и свободы внутри империй и за их пределами - вопросы, которые обсуждаются и сегодня.

Наполеон

Сейчас Наполеон покоится в своей роскошной усыпальнице в Париже, в нескольких километрах от Триумфальной арки - памятника себе и славным битвам, в которых он завоевал большую часть Европы. Французская нация, какой она стала, присвоила себе наполеоновскую легенду. Но история Наполеона не очень-то вписывается в ретроспективное утверждение французского национального государства. Завоевания Наполеона - на пике своего развития охватившие около 40 процентов населения Европы - хорошо известны, поэтому давайте сосредоточимся на двух вопросах: Представляла ли его империя новое, послереволюционное представление о политике империи, менее аристократическое и иерархическое, более централизованное и бюрократическое? Насколько французской была империя при Наполеоне?

Доводы в пользу нового типа империи основываются на очевидной заинтересованности Наполеона в превращении рационализма эпохи Просвещения в логически спланированную, интегрированную, централизованную систему управления, укомплектованную людьми, отобранными за компетентность и преданность государству, независимо от социального статуса. Наука - география, картография, статистика и этнография - должна была направлять деятельность государственных чиновников и формировать представления населения о самом себе. Роль государства в определении и контроле общества через единый правовой режим была воплощена в кодексе Наполеона. Кодекс был более систематизированным, чем компендиум Юстиниана VI века (глава 3); в нем излагалось как публичное, так и частное право, которое должно было применяться единообразно и бескорыстно, а главное - предсказуемо, судебными учреждениями. Налоги были высокими, но благодаря систематической регистрации земли их основа была прозрачной. Прямое отношение гражданина к государю должно было заменить укоренившиеся привилегии дворянства и духовенства, произвол дореволюционной монархии, покровительство местной элите и местным традициям. Наполеон упразднил единственного символического соперника, давно лишившегося власти, который претендовал на его всеохватывающую императорскую власть в Европе: Священную Римскую империю. Конечно, Наполеон был диктатором, а не демократом, но в данном споре его имперский режим воплощает идеалы французских граждан, объединенных своим лидером и рационализированной бюрократией - двумя продуктами революции и Просвещения, распространившимися через всю Европу на российские земли.

Карта 8.2

Империя Наполеона в Европе.

С другой стороны, доводы в пользу возвращения к более старому способу империи начинаются с символики государственной власти, к которой прибегал Наполеон, причем ни одна из них не была более яркой, чем принятие им титула императора, публичная демонстрация тронов, мантий и корон, а также обращение к папе с просьбой провести коронацию - даже с тем поворотом, который Наполеон придал церемонии, взяв корону из рук папы и возложив ее на собственную голову. Все это сознательно и очевидно повторяло коронацию Карла Великого за тысячу лет до этого, так же как триумфальные арки Наполеона претендовали на наследие Рима.

Разрыв революции с аристократическим правлением был поставлен под угрозу двумя более фундаментальными способами. Во-первых, Наполеон присвоил дворянские титулы и дотации (имущество, которое давалось людям, служившим режиму, и передавалось по мужской линии) многим своим генералам и ведущим сторонникам, включая значительное число людей, имевших титулы при старом режиме, а также элиту некоторых завоеванных территорий, создав (или воссоздав) то, что один ученый называет "имперским дворянством". Во-вторых, он использовал в завоеванных областях другую классическую стратегию императоров: управлять разными местами по-разному. Если в одних случаях это означало включение новой территории в основную административную структуру Франции, например, в Северной Италии, и навязывание стандартных законов и практики бюрократии, то в других - например, в Варшавском герцогстве - это означало скорее подчинение, чем смещение местной аристократии. Такие стратегии шли вразрез с представлениями о равенстве, которые пропагандировала революция. К тому же наполеоновский кодекс был патриархальным и укреплял власть мужчин в семьях граждан.

Рисунок 8.2

Наполеон на императорском троне, Жан-Огюст-Доминик Ингр, 1806. Музей Армии, Париж. Bridgeman Art Library, GettyImages.

Имперская перспектива позволяет нам избежать ложной дихотомии между преемственностью и переменами. Наполеон столкнулся с проблемами, характерными для всех империй, балансируя между необходимостью кооптировать побежденных королей и принцев и систематической властью сверху вниз, находя приемлемую стратегию между созданием однородной элиты и управлением каждой частью империи отдельно. Другие императоры по всему миру пытались использовать чиновников, так или иначе дистанцированных от общества, которым они управляли; китайцы стали первопроходцами в создании тщательно набранной и образованной бюрократии задолго до эпохи Просвещения. Наполеон ассимилировал новые идеи управления в классические имперские стратегии.

Майкл Броерс утверждает, что Наполеон задумал "внутреннюю империю" - нынешнюю Францию за исключением Вандеи, Нидерланды, страны вокруг Рейна, Швейцарию, большую часть Северной Италии, - в которой наиболее строго насаждалась цивилизационная, централизующая и бюрократизирующая модель правления. Затем возникла "внешняя империя", в которой местные аристократии играли гораздо более сильную роль, а наполеоновские реформы, особенно в отношении привилегий дворян, были ослаблены. Наполеон поставил монархами своих родственников (братьев Жозефа в Неаполе и Испании, Людовика в Нидерландах, Жерома в Вестфалии, шурина Иоахима Мюрата в Берге). В Рейнской конфедерации шестнадцать князей номинально отвечали за конкретные территории, слабо консолидированные и переплетенные с чиновниками самого Наполеона. По сути, он объединял мелкие королевства или герцогства в более крупные единицы под эгидой наполеоновской империи.

Многочисленные каналы власти, в которых префекты, по римской модели, были главным, но не единственным средством передачи информации наверх и приказов вниз, служили структуре, в которой император, как и в прошлом, был королем королей. Среди потенциальных союзников, субмонархов или врагов Наполеона были Габсбурги с их собственными претензиями на империю. Габсбурги иногда воевали с Наполеоном, иногда, признавая его превосходство в силе, заключали с ним союз. Принцесса Габсбургов стала императрицей Наполеона после того, как он развелся с Жозефиной. Претензии Габсбургов на императорский статус стали пустым звуком после военного превосходства Наполеона. Но для австрийской элиты Наполеон был императором, с которым можно было жить или под которым можно